Почему Бог выбрал эту обезьяну - свящ. Антоний Лакирев

имеет две поверхности (из-за чего и получил свое название). При взгляде со стороны одной из таких поверхностей мы видим грубоовальную фигуру с заостренным концом; собственно этот заостренный край использовался для работы. При взгляде сбоку бифас гораздо тоньше, почти плоский, а его боковые края чаще всего тоже заострены. Такие орудия удобно делать из более или менее плоских камней, но для придания им нужной формы требуется около 30 ударов другим камнем, причем удары нужно наносить с большой точностью в определенных местах и с контролируемым усилием. По сравнению с олдувайским чоппером, для изготовления которого достаточно одного-двух ударов, это очень сложно.

Помимо бифасов, в ашельскую эпоху использовали и другие орудия: кливеры, похожие на бифас, но с вытянутым, а не заостренным режущим краем (своего рода усложненный чоппер), пики, также похожие на бифас, но более вытянутые и без боковых режущих краев, а также несколько видов мелких орудий: скребла, режущие инструменты и так далее. Эти мелкие орудия делали из отщепов камня, игравших роль заготовки.

При изготовлении всех этих орудий по выбранному камню или специально сделанной заготовке наносятся один за другим множество ударов. Сначала орудию придают довольно грубую, эскизную форму (раннеашельские технологии, похоже, этим и ограничивались), а затем более легкими и точными ударами форма орудия доводится до ожидаемой. Заметим, что при этом нужно знать, куда и с какой силой наносить удары, иначе вы не отрихтуете свою заготовку, а разрушите ее (или останетесь без пальцев).

Довольно очевидно, что ашельская технология требует больших когнитивных возможностей от тех, кто ею пользуется. Во-первых, последовательность ударов, все больше и больше приближающих форму орудия к желаемой, заставляет предположить, что у человека есть в уме проект того, что он хочет сделать, он видит расхождение реальной заготовки с этим проектом и старается эти расхождения сгладить. Во-вторых, изготовление такого орудия требует времени; это вам не чоппер, который можно сделать из пары попавшихся под руку камней на месте использования. В-третьих, не любой камень подойдет для этого, следовательно, человеку нужно уметь различать материалы и распознавать их, а также запоминать и передавать эту информацию потомкам. Наконец, в-четвертых, эта технология, насколько можно судить, требует обучения. Причем, как показывают современные исследования, здесь трудно обойтись визуальным наблюдением за работающим мастером и могут потребоваться словесные наставления и подсказки.

Наряду с развитием в мозге Homo erectus зоны Брока, отвечающей за членораздельную речь, необходимость (или как минимум востребованность) речи при обучении ашельской технологии — еще один аргумент в пользу гипотезы, что развитие речи в ашельскую эпоху могло быть связано именно с потребностями технологии. Это не единственная гипотеза, объясняющая возникновение речи, но одна из стройных и убедительных.

Возможно, развитие технологий (наследование культуры) и развитие речи (точнее, генетически определяемых особенностей мозга) происходило параллельно и взаимосвязано. Ашельские технологии дают адаптивные преимущества; те, кто лучше пользуется речью, лучше используют и наследуют технологии, вытесняя тех, кто не справляется с этими задачами.

Вдобавок нужно заметить, что «мысленный образ», эскиз изготавливаемого орудия, требует больших ресурсов зрительной памяти и памяти вообще — что мы и наблюдаем в мозге Homo erectus.

По мере развития ашельской индустрии затраты труда на орудие увеличиваются, камень обрабатывается все более тщательно. Появляются мелкие орудия из отщепов, и если поначалу можно предполагать, что было жалко выбрасывать отщепы с острым краем, то впоследствии такие отщепы стали заготавливать целенаправленно.

Интересно, что исследования ашельских орудий показывают, что они много чаще использовались для обработки дерева, чем для разделки мяса или дробления костей. Возможно, с таким здоровенным камнем непросто гоняться за буйволом: бифас весит около 2,5 кг. Но дерево? Что они рубили своими бифасами? Первое, что приходит в голову — дрова. Скорее всего, так оно и было. Кроме того, в позднеашельскую эпоху (около 400 тыс. л. н. в Европе) появляются копья, которые нужно было еще изготовить и заострить (наконечников к ним еще не приделывали). Копья, в свою очередь, свидетельствуют об активной охоте… Наконец, к концу ашельской эпохи люди начинают строить — скорее временные укрытия, чем постоянные жилища; для этого тоже нужно рубить дерево. По сравнению с носителями олдувайской культуры, это уже совсем другие люди и другая жизнь.

Особенности этой жизни, как и то, что мы от нее унаследовали, мы обсудим в следующей главе.

Глава 7

Семья и племя

Природа человека далеко не исчерпывается анатомией и физиологией. Гораздо важнее и интереснее, как эволюционирует психика и социальность, как формируется личность и мышление. Что в нас является результатом эволюции приматов, а что таким результатом не является? Что помогает нам в отношениях с Создателем, а что приходится в себе преодолевать, порой мучительно и настойчиво, как формируется тот образ Homo sapiens, который мы сегодня считаем нормативным (при всем разнообразии культур)?

а. Почтеннейшая публика и ее расселение

Особенности жизни людей, которые мы предполагаем рассмотреть далее, отчасти относятся и к Homo erectus, но больше, конечно, к его ближайшим потомкам — Homo heidelbergensis Африки и Европы, сменившим Homo erectus около 800 тыс. л. н. Гейдельбергские34 люди населяли Старый Свет от примерно 800 тыс. л. н. до 400 тыс. лет назад, когда им на смену пришли неандертальцы и мы; на самом деле, в эту группу включают несколько видов, отличавшихся и анатомически, и географически.

Разные популяции гейдельбергских людей обитали, как и их предки, на открытых пространствах типа саванн. В Африке это, собственно, и были саванны, а в Европе и Азии — преимущественно степи и лесостепи. Ни в пустынные районы, ни во влажные леса эти люди не проникали, хотя в тропических и субтропических зонах возможны были разные варианты: люди могли обитать по периметру лесной зоны, углубляясь в нее в большей или меньшей степени.

Гейдельбергские люди довольно широко применяли огонь — как для приготовления пищи, так и для обогрева и защиты от хищников. При всей очевидности этого утверждения нужно подчеркнуть, что как раз в холодных экосистемах Европы и Азии следов использования огня найдено много меньше и они довольно поздние. Еще один важный аспект этой картины заключается в том, что для поддержания огня требуются дрова (кто бы мог подумать?). С одной стороны, как мы уже упоминали в предыдущей главе, на ашельских орудиях исследования выявляют следы их использования для рубки дерева. А с другой стороны, открытые пространства степного типа как будто не предоставляют широких возможностей заготовки дров. Возможно, не такими уж саванновыми были эти люди…

Группы Homo erectus, а позже Homo heidelbergensis, насчитывали, по разным оценкам, около 20—30 человек. У шимпанзе, группы которых насчитывают намного больше особей (от 20 до 150), в состав группы входят как родственные, так и неродственные друг другу обезьяны. У неандертальцев, по крайней мере тех, чьи останки найдены в пещере Эль-Сидрон в Испании, была патрилокальная структура группы: мужчины были родственниками, а часть женщин происходила из других групп. Можно предположить, что нечто подобное имело место и у обсуждаемых видов людей, оставив за скобками степень добровольности перехода женщин из родительских групп в новые: чаще всего эта степень добровольности весьма невысока как у гоминид, так и у людей, по крайней мере, в древности.

В обсуждаемую эпоху (800—400 тыс. л. н.) рацион людей при всем разнообразии сдвигается от преобладания растительных ресурсов к преобладанию животной пищи. Растительные ресурсы — не такая уж доступная вещь; они часто носят сезонный характер, содержат мало белка (что ограничивает мозг), требуют энергии и большого кишечника для переваривания. Животная пища легче переваривается, дает больше белка (в первую очередь для мозга, в том числе детского) — но за антилопой еще придется побегать… Падаль и костный мозг из разбиваемых чопперами костей — неплохая альтернатива пище, добытой на охоте, но этот ресурс ограничен, да вдобавок еще и сопряжен с риском инфекций. Развитие и распространение охоты в какой-то момент становится неизбежностью. Увы, дело этим не ограничивается.

Как ни